Почему одни страны отрешаются от либерализма, а остальные так и не стали либеральными
Желаю сделаться понятным с первых же строчек. Закона «О либерализме», который бы устанавливал, что либерализм – это то-то и то-то, а другое – не либерализм, не существует. Есть корпус текстов либеральных мыслителей, нередко полемизирующих меж собой, и политические практики, которые в обществе клеймят «либеральными». Но при всем этом политики, быстрее, упрощают и вульгаризируют теории либеральных мыслителей, а их практики вправду нередко заслуживают критичного дела.
В вульгарной интерпретации либеральной считается та политика, которая очень приглушает роль страны и его бюрократии, оставляя им только функции публичной сохранности (армия, защита границ) и охраны правопорядка (трибунал, прокуратура, правоохранительные органы). Все другое отдается рынку и его субъектам, работающим в режиме вольной конкуренции на базе демократических норм западного права, — это принципиально. Существует убеждение, фундированное историей западного общества, что прогрессивное (экономически действенное) при всем этом постоянно одолеет, а регрессивное сойдет с исторической сцены.
Так, свою книжку «Почему одни страны богатые, а остальные бедные. Происхождение власти, благоденствия и бедности» Дарон Аджемоглу и Джеймс А. Робинсон начинают с описания ситуации городка Ногалес, разбитого стенкой, по одну сторону которой простирается Мексика, а по другую – наиболее либеральные США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке):
Чем не подтверждение?
Футуролог Френсис Фукуяма в 1989 году в связи с сиим даже назначил конец истории: раз либеральные практики настолько эффективны, то никакая сила не способна удержать цивилизацию от перехода к либеральным формам общежития, но потом история – как вереница революционных смен политических формаций – обязана тормознуть.
При всем этом – как мне кажется – Фукуяма писал это не только лишь ради публицистической эквилибристики, сколько держа в голове сравнительную свободу . Человек эры ранешнего Фукуямы все-же мог кинуть на произвол судьбы собственных тоталитарных правителей, их тоталитарные анклавы, и присоединиться к «вольному миру», как это в 90-ые годы сделали целые страны – прибалтийские республики и восточноевропейские члены СЭВ, ну и миллионы рядовых китайцев и россиян. В силу что тоталитаризм в теории и оказывался перед развилкой – или изменяться, или пропасть.
Но неувязка, как это выяснилось за длительное время до пандемии коронавируса, заключалась в том, что 7 миллиардов населения земли – это уже не шуточки. Они не могут сняться с места и куда-то переехать. Мир становится душно-тесным, и не столько тоталитаризм сейчас держит свою клиентелу «при для себя», сколько «вольный мир» забаррикадировался в границах собственного «преуспевания». Боясь падения уровня жизни собственных людей, он терпит поражение одной из превосходных собственных моделей – выстраивает преграды движению людей и капиталов. При всем этом солидарность с остальным населением земли, необходимость делиться благами, поменять стиль жизни остальных ради общего прогресса, как и несчастное трансатлантическое единство, сейчас воспринимается чуток ли ни как проявления левой политики и социализма.
«Политический либерализм», а поточнее сказать – вульгарный либерализм, попал в ловушку и 2-ух остальных собственных моделей – модели публичной медицины и модели публичного образования, сочтя их за сферу услуг, в каких действуют рыночные дела и на кону что-то полностью для себя специфичное – банальность выгоды. Случаем ли, что я, считая себя либералом, не делю эту точку зрения? Эксцессы южноамериканского протеста, то там, то тут перерастающего в мародерство, грабеж магазинов, ясно проявили мне, что в самой передовой либеральной стране определенные слои общества потеряны конкретно для сферы публичного образования. Крайнее не привило им подабающего почтения к чужой личной принадлежности. По-видимому, этого почтения было больше даже в тоталитарном, но массово образованном СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии), который сознательно шел на либеральную перестройку в 90-ых, поэтому что был воспитан на литературных примерах Спартака, Овода и огненных французских революционеров. В отличие от выборочно образованного общества нулевых, на одном дыхании уверовавшего в Бога и сермяжный патриотизм. Как следует, логичнее и вернее, на мой взор, две эти сферы в дальнейшем относить к «публичной сохранности», другими словами к ответственности либерального страны.
Любопытна эволюция публичного представления в отношении 44-го президента США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) Барака Обамы, который (намедни пандемии!) планировал создать медицину массово доступной, а расходы на нее солидарными. Но южноамериканское общество посчитало это ущемлением его извечных прав («сами справимся, не бедные!») и наклоном в муниципальный социализм, за которым последуют… «гулаги», – и ответило «социалисту» Обаме на очередных выборах … «бизнесменом» Трампом. Тем не наименее, такие либералы, как Гарри Каспаров и этот же Френсис Фукуяма (никто же не будет опровергать, что они либералы – в отличие, скажем, от Ноама Хомски) расценили этот выбор как доказательство, что «силы антилиберализма по всему миру крепчают и вырастают».
По сути, исчерпанность (устаревание) вульгарного либерализма дали о для себя знать до пандемии, – неспособностью либеральных обществ «либерально», т.е. в виде суммы личных инициатив, ответить на глобальные вызовы, которые добивались конкретно что глобальных мобилизаций. Коронавирус только контрастно высветил это событие, опять разведя по квартирам глобализацию – восстановив национальные границы и зависимость обществ от гос помощи, т.е. печатного станка.
нами общества, — ярко живописал ситуацию Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш, – Ошибки и ересь повсеместны. Неправда, что вольная рыночная экономика способна обеспечить равный доступ к услугам здравоохранения для всех. Мы обманываемся, говоря, что труд по уходу на неоплачиваемой базе – это не работа, либо что мы живем в пострасистском мире. Заявления о том, что все мы в одной лодке, лживы. Да, плывем мы по одному морю: кто-то – на прекрасных яхтах, а кто-то – на осколках кораблей».
Разумеется, что для того, чтоб проплыть по этому бурному морю, будет нужно интегрировать некие прежние и новейшие формы публичной организации (а это уже де-факто и происходит), но что из этого выйдет, непонятно, – быть может, «черные времена». Но потом, если население земли уцелеет и вырвется с прогрессом за границы планетки, то соотношение человека и места опять станет подходящим для скучающего либерала, признающего свободу за самостоятельную ценность, а не удобное добавление к индивидуально заслуженному дому с поляной.
Тогда он не будет спорить с Системой, но в последнем случае сумеет сесть в ракету и рвануть туда, где нет Огромного брата, всесильного страны и денежных воротил.
Для него история вновь застопорится. И опережающий свое время Френсис Фукуяма в который раз окажется прав.
Оригинал тут